Жизнь и судьба. Василий Гроссман

Есть дряблая участь, и есть мускулистая судьба — как у людей так и у книг. В полной мере это относится к роману «Жизнь и судьба» Василия Гроссмана, изъятая рукопись которого не пожелала пропасть в архивах КГБ. Книга сумела пережить политическую систему той страны, в которой была написана более полувека назад. Эпопею о решающем переломе в Великой Отечественной войне современники называли «советской «Войной и миром» за многоплановость повествования и авторские отступления философско-публицистического характера. Особую живучесть придало ей скандальное и спорное уравнение немецкого нацизма с советским коммунизмом как идеологического оформления государств тоталитарного типа. Однако бесспорной осталась правдивость описания судьбоносных испытаний, обрушивающихся на заблудшие народы. Спасительный выход писателю виделся в примате доброты над превратно понимаемым «добром», в героическом возвращении к поруганной человечности, в народной воле к продолжению жизни. Для Гроссмана «жизнь» и «свобода» синонимичные и неразрывные понятия. Иначе идеальный концлагерь был бы давно построен.